Морис Роне: «Холостячество – это болезнь!»

После 25 лет холостяцкой жизни (и непродолжительного брака с Марией Паком) Морис Роне отказывается от одиночества, чтобы жениться на той, с которой с недавних пор делит кров. Это Джозефина Чаплин, тоже актриса, и это, если можно так сказать, по доброй традиции.

Для Мориса Роне, которому приходилось снимать в условиях финансовой нестабильности и который как актёр знаком с проблемами кино, участие в американском проекте послужило поводом оценить кино французское. И он это делает со свойственными ему независимостью и откровенностью.

– Французскому кино недостаёт вдохновения. Надо понять, что и при дефиците средств можно всё же выразить себя через кино. Во всяком случае, раз французское кино небогато, надо делать… Я считаю, что если есть что сказать, то это всегда можно сделать, даже в стеснённых обстоятельствах. Это вопрос воображения! А вот что необходимо, так это чтобы больше людей было заинтересовано в производстве, чтобы выпускалось больше фильмов. То есть да, денег нужно больше, но не для того, чтобы делать дорогие фильмы, а чтобы их было больше.

Кино не должно ограничиваться мелкими историями, а главное – мелкими темами. Надо попытаться вывести французское кино на новый уровень. Его большой недостаток в том, что оно слишком банально. Французская комедия – это всегда либо критика, либо памфлет. Нет того, чуть-чуть поэтического взгляда на кино, а ведь такой взгляд не обходится дорого. Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть последний фильм Бунюэля.

Зритель более чувствителен к теме, чем к сюжету. Только тема не то, что даётся легче всего. Чтобы действовать наверняка, лучше рассказать какую-нибудь историю. Но мы придумываем, по-моему, не слишком интересные истории.

Французское кино занято самокопанием

Некоторые считают, что французское кино умирает, другие – что есть и положительные моменты. Где, по вашему мнению, правда?

– Французское кино действительно пребывает в состоянии хаоса, потому что нет денег, и потом, оно в кризисе, который присущ характеру французов. Когда они недовольны, то укрываются за тем, что есть их отличительное качество и главный недостаток, то есть за обсуждением и анализом второстепенного. Они просто сосредоточиваются на самих себе. И французское кино тому пример. Оно занято самоанализом, а это не так уж интересно зарубежному зрителю. Наше кино завязло в мелких историях, которые не слишком увлекательны, в них нет ни величия, ни вдохновения, ни юмора итальянского кино. На одного Клода Соте и Пьера Гранье-Дефера приходится много молодых режиссёров, которые увлекаются модными и немодными сюжетами, часто представляющими собой не что иное, как анекдоты, но с таким же успехом их можно изложить и на страницах газеты.

Вы думаете, что в этой профессии слишком много дилетантов?

– Разумеется! Это всегда ловушка. В эпоху, когда телевидение и пресса превращают в звезду человека с улицы, слава, популярность – это то, что чрезвычайно притягивает людей. Значит, если они не умеют петь, они занимаются кино! Всё это не имеет большого значения, ведь слабые не выдерживают. Они снимают фильм, затем второй, а потом бросают, потому что это слишком сложно.

Масло – вот причина успеха «Танго»!

Вас раздражает манера любой ценой включать эротику в каждый фильм?

– Раздражает, как и всякая система! А эта ещё больше, чем остальные, потому что это непристойно. К тому же, как только начинаешь раздевать кого-то на экране, всё становится несерьёзным  и полностью теряется направление мысли. Во всяком случае, сбиваешь с толку зрителя, поскольку он сразу начинает смотреть на людей под другим углом зрения, не как на персонажей. В фильме важна тема, а раздевая людей или заставляя их заниматься любовью, рискуешь отвлечь зрителя от темы.

Вы всё же признаёте, что в определенных случаях это бывает оправданным?

– Я вообще не представляю, в каком случае это могло бы быть оправданным. Когда мне говорят, что «Последнее танго в Париже» имело успех, потому что это драма 40-летнего типа, который влюбляется в 20-летнюю девушку, мне смешно! Это, однако, из-за куска масла было полтора миллиона посещений. Это самое худшее лицемерие! Можно написать хороший сценарий и снять картину о 40-летнем человеке, полюбившем девушку 20 лет, и прекрасно сделать это, не прибегая к такому способу. Этот фильм меня не только раздражает, но и возмущает, и я нахожу его отвратительным и непристойным. Тем более непристойным, что это замаскировано и лицемерно!

Вы думаете, они рассчитывали на такой успех?

– Они хорошо постарались для этого, не так ли? Вы полагаете, что такие гнусные вещи делают, говоря себе: «Господи, лишь бы люди поняли!»? Теперь эта мода прошла.

Искушение алкоголем…

Золотые времена французского кино, по-вашему, прошли?

– Конечно, эпоха Л’Эрбье, Карне, то есть довоенная эпоха, когда французское кино было в своей лучшей форме, минула. Сегодня французское кино молодых режиссёров не является таким кино, которое доказывает, что они верят в себя и свой талант. Это кино аналитическое, слишком ограниченное, в нём узнаётся французское общество.

Уже давно вам не предлагали такую же значительную роль, как в «Лифте на эшафот» или «Блуждающем огоньке». Вы разочарованы?

– Вы знаете, актёрская карьера состоит из подъёмов и спадов. В моей карьере всегда были сильные перепады. Но не думайте, что я стал режиссёром, чтобы обеспечить себя работой. Я снимаю кино, чтобы избежать походов в кабак, ибо мои силы были бы растрачены на другое. Когда у меня спад, как в настоящее время, я пишу. Я всегда был так называемым маргиналом.

Вы говорите, что работа режиссёра не даёт вам ходить по кабакам, но сама ваша профессия не подталкивает ли часто к выпивкам?

– Это верно, эта работа опьяняет, верно, что она переполнена сильными эмоциями. Я знал автогонщиков, которые напивались в стельку, в своё время их было даже много. В этой профессии, когда ты не занят, чувствуешь страшную опустошённость. Такое впечатление, что ты мотор, который работает вхолостую и разгоняется в нейтральном положении. Значит, требуется поддержка, это алкоголь, наркотики либо ещё что-нибудь. Верно, что эта профессия побуждает пить. Но что касается меня, то именно эта профессия помешала мне спиться. Профессиональный долг удержал меня от этого. Когда тебя ждёт съёмочная группа, надо быть на месте. Ты не имеешь права заставлять себя ждать. В общем, я связан таким строгим графиком работы, который было бы трудно придумать, занимайся я чем-то другим.

Актёры часто говорят, что их жизнь не такая бурная, какой её представляют, и что они не смогли бы играть и при этом бодрствовать по ночам, так как эта работа физическая. А вы благоразумный актёр?

– Нет, долгое время мой день продолжался ночью, и в этом отношении я не берёг себя. Теперь иначе. Как говорил Антуан Блонден, когда ему надо было работать над книгой: «Возьму это время от посиделок в кафе». Я благоразумен в силу обстоятельств, а вовсе не потому, что такой мудрый.

Мне кажется, вы удивили всех, объявив о своей женитьбе, потому что недавно заявляли, что вы закоренелый холостяк. Вы сами не удивлены?

– Ах да, да. Мне никогда не приходилось жить вдвоём, я не знал, что это. Я был женат один год на восхитительной женщине Марии Паком, но это было в 1952 году. А теперь появилась Джозефина. Своим смехом она всё смела, включая все мои фантазмы, которые привели меня к выводу, что уже слишком поздно и для меня всё кончено.

Брак не вышел из моды!

 

В своей книге «Актёрское ремесло», которая вышла в прошлом году, вы пишете: «Я думаю, что если бы у меня была другая профессия, то моя личная жизнь была бы такой же катастрофической». Вы считаете холостяцкую жизнь катастрофой?

– Да, разумеется! Холостячество – это болезнь, которая к вам прицепляется. Не совсем ясно почему, но ты попадаешь в порочный круг: чем дольше ждёшь, тем разборчивее становишься и тем меньше шансов остаётся. В конце концов приходишь к очень поверхностным отношениям с женщинами. Я не думаю, что мужчина создан для одинокой жизни. Но я также не считаю, что он создан для жизни вдвоём. И в том и в другом случае есть свои сложности, а в холостяцкой жизни их гораздо больше, чем можно подумать. Жизнь холостяка – это жизнь труса. Как только дело начинает принимать серьёзный оборот, ты спасаешься бегством, потому что боишься. Я долгое время был таким, теперь, может, в меньшей степени.

Какое значение вы придаёте женитьбе в сравнении со свободным союзом?

– Брак – это очень важно. Женятся не для того, чтобы разводиться. Люди, которые превозносят свободные отношения, выступая против женитьбы, доказывают её важность. Они придают такое большое значение браку, что противятся ему. Институт брака это как пешеходный переход: ты либо идёшь по переходу, либо не идёшь. Когда я буду повторно жениться, то уж точно не для того, чтобы разводиться. В сущности, важен не сам брак, важна верность. Я больше  не женился именно потому, что это так важно.

Вы не боитесь, что некоторые посчитают ваши взгляды устаревшими?

– Мне на это абсолютно наплевать. На данный момент,  на момент высказывания, а это 1979 год, я не понимаю, в чём мои взгляды устарели. Понятия модный – немодный выводят меня из себя.

Вы по характеру ревнивы?

– По отношению к женщинам, дружбе – да. Я вовсе не уверен в себе и всегда склонен объяснять происходящее не в свою пользу. Долгое время я жил один, никому не доверял. Меньше всего самому себе, чем кому-либо. Это ведь естественно, что в отношениях, которые существуют между мужчиной и женщиной, что-то остаётся для меня непостижимым. Ревность – это страх души.

Политики? Актёры!

Морис Роне и политика. Она вас интересует или вы находите её слишком навязчивой?

– Я нахожу, что сегодня политикам следует интересоваться киноактёрами, учитывая, что большинство из них становятся артистами кино! А главное, я нахожу, что они слишком много говорят и это приводит к неразберихе. Политика мне не очень интересна. Что меня интересует, так это наше общество с точки зрения морали, но не политика как таковая, это дело специалистов. Разве я прошу их сыграть Калигулу?

Вы сейчас по-другому смотрите на женщин, чем когда вам было 20 или 30 лет?

– Никогда не думал, что какая-нибудь женщина может нуждаться во мне, я больше думал о том, что я могу получить от неё, что, конечно, очень эгоистично. Впервые воспринимаю другого как человека, которому, я возможно, нужен. Надо сказать, что у нас большая разница в возрасте.  

По-вашему, разница в возрасте это положительный момент?

– Если иметь в виду настоящее время, то постучу по дереву! Что будет через десять лет, мне неизвестно. Боюсь, что разница в возрасте будет всё заметнее.

Bernard ALES

Ciné-Revue,  1979

(Перевод сделан с небольшими сокращениями)

---